Жила-была девочка Маша. И было у Маши всё относительно хорошо. Даже несмотря на отсутствие отца. Мама — чиновница средней руки в мэрии, тётя работает в администрации «управляйки», бабуля — работающая пенсионерка (держит магаз). Ну, кроме того, папа оставил квартиру, которую Машина родня вполне удачно сдавала (это значит «славянской внешности, платёжеспособные, без вредных привычек, на длительный срок»). То есть, не олигархи, конечно, но на семейные хотелки вполне хватало, в том числе и «поставить дочерей на ноги». Когда Маша закончила школу, её старшая сестра Женя уже получала университетские знания в облцентре. Это присказ. Теперь собственно история.
Стадия принятия неизбежного давалась Маше чрезвычайно тяжело. Она не любила этого ребёнка и прямо заявляла родителям, что не согласна отдуваться за за косяки сестры. Родня попеняла Маше на несговорчивость и эгоизм, сославшись на традиции Востока, где дочери покорно принимают решения старших родственников. Маша же, в свою очередь, указала, что на том же Востоке незамужних дочерей, принёсших «в подоле», закидывают средней велечины камнями; там за стройкой около дома есть куча битого кирпича, Женьке как раз подойдёт. Маше попеняли на тупой солдафонский юмор и послали менять Егорке памперсы. А в качестве утешения подали надежду, что когда Егорка пойдёт в детсад, то скорее всего, можно думать о поступлении Маши в универ.
Здесь сторонний наблюдатель сказал бы: «Да слать нахуй таких родственников и валить от них куда подальше!» и будет скорее всего прав. Если уж на то пошло, то и Маша думала точно также, но есть нюанс — для таких заявлений и поступков нужна какая-никакая материальная база. Работая уборщицей в бабулином магазе и живя с мамой и тётей (когда доходы и расходы контролируются), отложить деньги не удасться (вариант «одна тыщща в месяц» не рассматривается). Свалить от них и найти работу в родном городишке — тоже не вариант. Во-первых, её родителей слишком хорошо знают, во-вторых никому из местных работодателей неинтересен её атестат, хоть и без троек. Оставался вариант занять денег. Поиск заимодавца — это целая история, но если кратко: отчаявшаяся на всю голову сикуха встретила отбитую на всю голову особу. И деньги были выданы в количестве 120 тыр., с условием в означенный срок отдать 150 тыр. Стороны ударили по рукам и составили расписку. Имела ли юридичискую силу сия расписка — история умалчивает.
Маша с трудом подавила в себе искушение объявить любимым родственникам об обретении независимости и скором отъезде. Поступи она так, её проект «самостоятельная жизнь» мог бы закрыться, так и не открывшись. Для начала нужно было всё-таки уехать. Это в большом городе можно было тупо сесть в транспорт (любой) и отбыть; в Ebeniah несколько иная атмосфера. Поэтому отъезд Машки в облцентр напоминал детектив с обрывом на самом интересном месте. После Машкиного отъезда её мама, тётушка и бабуля, ясен пень, пришли в ярость; им очень хотелось, во-первых, вернуть беглянку, а во-вторых, узнать, кто та сука, что заняла ей деньги. » Та сука, что заняла ей деньги», сразу после заёма свалила в областную психиатрическую больницу (что весьма предусмотрительно с её стороны), и в те редкие моменты, когда медперсонал разрешал ей пользоваться смартфоном, мерзко хихикая, наблюдала за срачем в городской группе, где Машкина родня призывала кары на всех, кто способствавал Машкиному побегу и пыталась узнать имя её кредиторши. И эти набросы на вентилятор грели душу. Видимо это рассматривалось как часть лечения её свистящей фляги (наравне с укольчиками и вкусными таблетками).
Что касается Машки, то она устроилась на работу (не сразу, ибо первые два-три начальника оказались мудаками), сняла квартиру. В идеале было бы поступить в универ, но пришлось отказаться ибо в данном случае не по средствам. Машка окончила курсы маникюра и пополнила многочисленую армию «Кристина-ноготочки💅» и иже с ними. Потом закорешилась с девчонкой, у которой были корочки парикмахера; вместе они пытались принимать клиенток в съёмной хате, но соседская бабка обосрала им всю малину, ибо была уверена, что если две девчонки в одной квартире — это точно лесбухи/проститутки. Старая карга писала на их дверях ругательства, колотила клюкой в дверь и стену, натравливала полицию и т.д., короче, Машке с подругой пришлось менять локацию и жить/принимать клиенток в другом месте. ( К их превеликому удовольствию новыми соседями бабки стали гости из южных краёв, устроив старой пизде Адъ и Кавказъ) Только где-то через месяцев восемь Машка худо-бедно, но начала вставать на ноги, то есть речь о возвращении в родные пенаты точно уже отпадала. И тогда Машка вынула из ЧС всю свою родню и высказала им по полной всё, что она думает про их «семейный совет» (хоть и эмоционально, но в рамках приличия, конечно, всё-таки родня). А потом закинула их обратно в ЧС.
Женька пыталась было выпросить у бабули-мамы-тёти средства на возможность всё начать сначала, но, поскольку Машки под рукой не было (да и в материальном плане родня хоть и не бедствует, но всё же не бездонные), Женьке было сказано сидеть дома с детьми, что было весьма непросто, поскольку Евгения привыкла к вольному образу жизни, а кроме того, Егорка в свои неполные шесть лет уже имел непростой характер и с этим своим характером неистово протестовал против незнакомой тётьки, которая называла себя мамой.